TimesHistory

А.Н. Пичуева была подростком в годы войны. Она рассказывает: "Всем в войну жилось очень трудно. Большинство мужчин ушло на фронт. В деревне в основном женщины да дети. Мы, чем могли, помогали фронту. Все подростки оказывали посильную помощь колхозу. Я помогала маме доить коров на ферме, чистить там, возить шивяки. Мы, подростки, помогали на колхозном огороде, возили воду для полива, садили и пололи всякую мелочь, в том числе и овощи. Помню: рано увозили нас в поле. С 7 утра до 11 вечера мы пололи хлеба. Поздно вечером приходили в зимовье. Там нас ждал ведёрный бачок воды, забеленной кобыльим молоком. Наливали нам этот мутный кипяток и давали 50 граммов хлеба. Это весь ужин. Спали на соломенных нарах. Утром – снова на работу. Вот так и жили – холодно, голодно. Отец и два брата были на фронте. Братья погибли оба. Фёдор – танкист – в Германии, там и похоронен. Иван – ранен и умер в Брестской области, Косовом районе.

Отец вернулся с фронта в декабре 1946 года израненный, чуть живой, с орденами и медалями. С фронта принёс одну махорницу. Нас с матерью осталось пятеро, когда отец и братья ушли на фронт.

С востока, помню, шли эшелоны с солдатами с японской войны. Мы бегали к эшелонам, пели песни, читали стихи для солдат. Они в знак благодарности (а может, из жалости к нам, голодным, худым ребятишкам) отдавали свои пайки, жалели нас, не ели сами. Мой старший брат Фёдор ехал с Японской войны на запад, забегал к нам на 15 минут повидаться. Даже угостить его было нечем.

Голодное было время. В колхозе снимали урожай осенью. Пытались собирать колоски. Объездчик гонял нас. Что это было? Вредительство, что ли? Пусть пропадет – взять нельзя! Если поймают, посадят. Помню: мои ровесники просверлили пол в амбаре с зерном, взяли по 1 кг. Их поймали, судили, дали всем по 3 года. Картофель, оставшийся в земле, копать не давали. Это тоже, по-моему, вредительство. А весной мы, дети, ходили, кайлили землю, находили мёрзлый картофель. Приносили домой, клали на печку, она растает, начинаешь с аппетитом есть. Ели и мёрзлый турнепс. Он в войну был вместо лакомства. Травой летом питались, лебеду ели.

В войну ходили полураздетые. Мать постирает бельё. Мы спим на печке голые. У каждого была одна рубаха-перемываха. Утром оденешь и ходишь целый день.

Печку нечем топить было, дров не было. Ходили в лес с саночками, возили черёмушник, распиленный там. Собирали сухие коровьи шивяки, зимой ими печки топили. Огонь брали друг у друга. Случалось, что и не давали его. Кто побогаче, мал-мало жили.

Работали на трудодни. Если урожай не уродился, ничего не давали. Картошка, и та почему-то не родилась. Как-то купили мешок мелкой картошки, посадили. Думали: хороший урожай будет, ждали, надеялись. Но она не уродилась. Да и что может с такой родиться? Овощи почти не садили. Да и как их растить, если колодец один на всю деревню. Так и стояли в очередь за водой. Овощи начали садить лишь в 60-е годы. Семена – где кто даст помаленьку. Не пойму, почему ничего не давали друг другу, даже взаймы. Не давали, даже если было, что дать.

Ничего хорошего не видели. Всю войну – холод и голод. Помню, в августе 1944 года принесли похоронку на младшего брата. Мы её спрятали под крышей, боясь показать матери. Но нас заставили её все-таки отдать. 8 марта 1945 года принесли похоронку на старшего. (Копии благодарностей и похоронок есть в приложении). Невозможно передать материнское горе да и наше тоже! Вручал её председатель сельского совета. Всю жизнь мама горевала по ним. Плакала и причитала: "За что, господи? Зачем погибли, мои кровиночки? Им бы землю пахать, хлеб сеять, детей растить, жизни радоваться, а они землю парят! Будь проклята эта война!" (Анна Николаевна сама не смогла сдержать слез от нахлынувших воспоминаний. Чувствовалось, что ей очень тяжело вспоминать)